По рукоять в опасности - Страница 14

Адвокат в раздражении подал знак рукой Миранде, которая изготовила копии на портативном ксероксе. Сам Грантчестер поставил под каждой из копий свою подпись, многократно подтвердив тем самым, что я получил права доверенною лица моего отчима.

– Я напишу также письмо секретарю пивоваренной компании о том, что назначаю Александра временно исполняющим обязанности директора. Это письмо и назначение дадут Александру право действовать от моего имени во всех делах завода, а не только в моих личных делах, на которые распространяются полномочия доверенного лица.

– Это недопустимо, – запальчиво сказал Грантчестер. – Он абсолютно не разбирается в бизнесе.

Айвэн спокойно взглянул на меня:

– Ничего, Александр разберется во всем, – сказал он.

– Но он... он художник!. – Грантчестер постарался наполнить это слово чем-то вроде презрения.

– Александр будет заменять меня на посту директора, – упрямо сказал Айвэн. – Я сейчас же напишу соответствующее письмо.

Адвокат нахмурился.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – недовольно пробурчал он.

ГЛАВА 3

Мать дала мне свою карточку Национального Вестминстерского банка для получения наличных и назвала свой код. Это было выражением полного доверия.

Я воспользовался этой карточкой и затем купил билет на поезд до Рединга, хотя так и не приобрел какой-нибудь «приличной» одежды (о чем мать очень просила меня) перед тем, как появиться в офисе «Пирса, Толлрайта и Симмондса».

Я взял с собой из кабинета Айвэна папку с документом, наделяющим меня правами доверенного лица, заверенными копиями этого документа и копией собственноручно написанного Айвэном письма о назначении меня временно исполняющим обязанности директора пивоваренного завода.

Тобиас Толлрайт оглядел меня с головы до ног, придирчиво проверил документ и письмо от Айвэна и позвонил моей матери.

– Будьте добры, опишите мне человека, который говорит, что он ваш сын, – сказал Тобиас Толлрайт и переключил свой телефон на громкую связь, чтобы я мог слышать, что скажет моя мать.

– Его рост примерно шесть футов. Худощав. Каштановые волосы, волнистые, длинные – до плеч. Да, и вот еще что: вокруг одного глаза у него синяк.

Тобиас поблагодарил ее и положил трубку. Его энтузиазм при моем появлении упал до нуля, что не было для меня неожиданностью. Мужчины в строгих костюмах обычно относились ко мне недоверчиво.

– Что-то не так с пивоваренным заводом? – с места в карьер начал я.

Он быстро смирился с моим внешним видом, а я скоро убедился в том, что Тобиас Толлрайт – проницательный и полезный человек, отчего я – в свою очередь – старался не обращать внимания на его суетливость и привычку ковыряться в зубах деревянными зубочистками, то и дело меняя их, громко при этом цыкая. Я предпочел сосредоточиться на том, чтобы как можно лучше понять, что толкует мне Тобиас Толлрайт своим гнусавым голосом. Это было куда важнее, чем его манеры. Он был лет на десять старше меня. Не столь большая разница в возрасте, чтобы он пытался извлечь какую-то выгоду из своего старшинства. Через каких-нибудь десять минут мы уже отлично понимали друг друга.

Его офис представлял собой скучный, вполне отвечающий своему назначению бокс с видом из окна на железнодорожные пути и с узкой полоской лампы дневного света над головой, которая вредна даже молодым глазам. Интересное сочетание красок (возможно, легкий налет ультрамарина на желтой охре), но постоянно жить при таком свете просто ужасно.

– Суть в том, – сказал Тобиас Толлрайт, – что человек, ответственный за финансы пивоваренного завода, выдоил корову и сбежал в Бразилию или нашел убежище где-то в другой стране, с которой у нас нет договора о выдаче преступников. А в результате пивоваренный завод не в состоянии выполнять свои обязательства. Кредиторы, мягко говоря, обеспокоены, и я как аудитор не могу в данный момент дать «Кингу Альфреду» «добро» на продолжение торговых операций и производственной деятельности.

Более чем достаточно, чтобы у Айвэна случился сердечный приступ, подумал я. И спросил:

– Как велик долг завода? Тобиас Толлрайт улыбнулся:

– А как, по-вашему, велик туман?

– Вы хотите сказать, что не знаете?

– Растратчик был финансовым директором. Он проделал фокус с тремя картами. Нашел даму, и она уплыла на счет какого-то любезного анонимного банка – с концами, навсегда. А все, что осталось вам, – это долги. Я, честно говоря, приуныл.

– Нельзя сказать, чтобы вы были очень точны.

– В течение всего последнего года я предупреждал сэра Айвэна, что деньги утекают сквозь какую-то брешь, но он упрямо отказывался этому верить. А сейчас, когда он так болен, у него недостает мужества взглянуть правде в глаза. Прошу прощения, но вынужден сказать вам, что дело обстоит именно так. Сэр Айвэн согласился бы скорее прикрыть хищение, если бы мог это сделать, чем признать перед всем миром, что он и весь его Совет директоров вели себя беспечно и глупо.

– Он не первый, надо полагать, кому довелось испытать такой удар.

– О, далеко, далеко не первый!

– Хорошо, какие спасительные меры вы можете предложить?

Он медлил с ответом, ковыряя зубочисткой в зубах.

– Я могу лишь дать вам совет, – сказал он наконец, – но действовать за вас я не могу. Как аудитор я должен держаться в стороне от дел моих клиентов. Я могу подсказать вам направление действий, а уж ваше дело – соглашаться со мной или же нет.

– Хорошо, подскажите мне такое направление. Он опять усердно занялся своими зубами, а я

почувствовал раздражение оттого, что мне хотелось спать и в голове у меня не было никаких блестящих мыслей.